Об осени для детей 6 - 9 лет
Про осень для старших дошкольников и младших школьников
Про осень для школьников 1-3 класса
Пословицы и поговорки об осени
- Осень — запасиха, зима — подбериха.
- Осень прикажет, а весна своё скажет.
- Осень-то матка: кисель да блины; а весна — мачеха: сиди да гляди.
- Осень хвастлива, весна справедлива.
- Придёт осень, за всё спросит.
- Красна весна цветами, а осень — снопами.
Листопад
(Отрывок)
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Весёлой, пёстрою стеной
Стоит над светлою поляной.
Берёзы жёлтою резьбой
Блестят в лазури голубой,
Как вышки, ёлочки темнеют,
А между клёнами синеют
То там, то здесь в листве сквозной
Просветы в небо, что оконца...
Сегодня на пустой поляне,
Среди широкого двора,
Воздушной паутины ткани
Блестят, как сеть из серебра.
Сегодня целый день играет
В дворе последний мотылёк
И, точно белый лепесток,
На паутине замирает,
Пригретый солнечным теплом;
Сегодня так светло кругом,
Такое мёртвое молчанье
В лесу и в синей вышине,
Что можно в этой тишине
Расслышать листика шуршанье.
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Стоит над солнечной поляной,
Заворожённый тишиной...
(И. Бунин)
* * *
Осенние листья по ветру кружат,
Осенние листья в тревоге вопят:
«Всё гибнет, всё гибнет! Ты чёрен и гол,
О лес наш родимый, конец твой пришёл!»
Не слышит тревоги их царственный лес.
Под тёмной лазурью суровых небес
Его спеленали могучие сны,
И зреет в нём сила для новой весны.
(А. Майков)
* * *
Обрываются речи влюблённых,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с клёнов
Силуэты багровых сердец.
Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.
(Н. Заболотский)
Жнивные песни
Петрочкова жёнка
На свою нивку
Раненько выходила,
Дочек-лебёдок,
Невесток-перепёлок
С собой выводила:
«Пожинайте, невестки,
Пожинайте, дочки!
Дочки-лебёдки,
Невестки-перепёлки!
Поутру раненько,
Вечером поздненько,
Чтобы было с чего жити
Добренько, ладненько».
* * *
Уж мы вьём-вьём бороду
У Василя на поле,
Завиваем бороду
У Ивановича нашего
На ниве великой,
На полосе широкой.
Скороговорки
- У села ли села лиса, у опушки ли леса.
- Пашка ел суп, а кошки слопали кашу.
- Коси коса, пока роса; роса долой — и мы домой.
- Ткёт ткач ткани на платки Тане.
- Дробью по перепелам да по тетеревам.
- Хохлатые хохотушки хохотом хохотали: ха-ха-ха-ха-ха!
- Иван-болван молоко болтал, да не выболтал.
- Бык тупогуб, у быка губа тупа.
Совушка Мудрая Головушка
(Польская народная сказка)
Жил когда-то не царь-царевич, не король-королевич, не мудрец и не волшебник, не кудесник и не отшельник,
не шляхтич и не пан ясновельможный, не политик осторожный, не министр, не военный, не чиновник надменный, не купчишка тучный, не певец сладкозвучный, не лекарь и не знахарь, одним словом — просто пахарь, удалой мужичок, по имени Бурачок. А имел он разум не царский, и не шляхетский, и не панский, а, как говорят, самый что ни на есть крестьянский.
Как-то раз был Бурачок в городе, зашёл на рынок и купил там за несколько грошей пучеглазую сову — сыну в подарок. Побрёл он с ней назад в свою деревню. К вечеру устал Бурачок и стал подумывать о ночлеге. Смотрит — поблизости огонёк в хате светится. «Дай-ка,— думает,— загляну туда, авось добрые люди и переночевать пустят». Подходит к окошку и видит: на столе, покрытом белой скатертью, лежит пирог, пышный да румяный, прямо сам в рот просится, а рядом гусь жареный да мёду бутылочка. На лавке сидит толстуха-молодуха, варежки вяжет, песни напевает, муженька своего поджидает.
«Ничего не скажешь — ужин подходящий!» — подумал Бурачок и постучался в окно: тук-тук!
— Кто там? Это ты, Метэк?
— Пусти, красавица, погреться прохожего.
Хозяйка засуетилась, забегала по избе: в один миг пирог полетел со стола в квашню, бутылка мёду — в сундук, а гусь жареный — в печь.
«Э, видать, не для пса колбаса! У такой хозяйки и сухой коркой не поживишься!» — с досадой сказал сам себе Бурачок, и только успел отскочить от окна, как вдруг нежданно-негаданно заскрипели по снегу лёгкие сани и подкатили к дому. Здоровенный широкоплечий мужик в тёплом тулупе вылез из саней, подошёл к воротам, забарабанил изо всей силы в калитку и крикнул что было мочи:
— Эй, жена, открывай!
Ворота в тот же миг распахнулись, хозяйка провела коня во двор, а хозяин, увидев Бурачка, обратился к нему:
— А ты, братец, кто такой будешь?
— Я человек прохожий,— ответил Бурачок,— пусти, хозяин, переночевать.
— Что же, заходи, мы гостям всегда рады! — сказал гостеприимный хозяин и, обращаясь к жене, добавил: — А ты, жена, накрывай на стол!
— Да что накрывать-то! — вздохнула хозяйка и покосилась на Бурачка.— Ничего-то у меня в доме нет, кроме хлеба да соли. Не ждала я тебя, Метэк, так скоро, вот ничего и не приготовила. И гостя- то угостить нечем.
— Ну, на нет и суда нет,— ответил миролюбиво хозяин.— Что делать? Чем богаты, тем и рады: хлеб, соль да вода — тоже еда. Давай, что есть, было бы что съесть!
И, пока хозяйка накрывала на стол, хозяин, заметив на коленях у Бурачка пучеглазую сову, спросил:
— А скажи-ка, братец, что это у тебя за чудо-юдо.
— А это Совушка Мудрая Головушка, птица умная да разумная— всё насквозь видит и врунов ненавидит.
— Вот как? Хитрая, значит, у тебя птица! — похвалил хозяин сову и принялся с аппетитом уплетать хлеб с солью. Мужичок Бурачок тем временем ущипнул пучеглазую, и та отозвалась по-своему.
— Что это она говорит? — полюбопытствовал хозяин.
— Да говорит, что в квашне пирог лежит!
— Пирог? А ну-ка, жена, посмотри!
— Да откуда ему там быть? — ответила жадная хозяйка и с испугом уставилась на вещую птицу.— Может быть, какой-нибудь залежалый кусок? Вот посмотрю...— Она заглянула в квашню и руками всплеснула, будто бы удивилась. Делать нечего — вынула из квашни румяный пирог.
Хозяин и гость переглянулись и, не говоря ни слова, молча принялись уписывать пирог за обе щёки. Бурачок, не долго думая, снова ущипнул Совушку Мудрую Головушку, и она опять запищала.
— Ну, а теперь что она говорит? — спросил хозяин с любопытством.
— Да всё своё плетёт,— как бы смущаясь, ответил Бурачок.— Говорит, будто в сундуке бутылка мёду лежит!
— А что, пожалуй, резонно говорит! — воскликнул хозяин, весело потирая руки.— А ну-ка, жена, проверь!
— Вот уж, право, не знаю. Откуда ей быть? Может, осталась какая капля. Вот посмотрю...— И на столе появилась целая бутылка мёду. Хозяин и гость снова посмотрели друг на друга с лукавой усмешкой, молча выпили по чарочке и принялись с аппетитом закусывать пирогом.
— Да замолчишь ли ты, бешеная! — тихо прикрикнул Бурачок на сову, которая, получив новый щипок, в третий раз подала свой голос.— Замолчи, не твоё дело!
Но любопытный хозяин быстро прервал беседу Бурачка со всезнайкой-совой:
— Нет уж, говори, братец, что там ещё напророчила твоя сова — умная голова.
— Да пустое мелет! — как бы нехотя ответил Бурачок.— Говорит, будто в печке гусь жареный.
— Гусь? Слышишь, жена? Гусь, да ещё и жареный! А ну-ка, тащи его сюда да заодно посмотри, нет ли там ещё чего- нибудь.
Хозяйка бросилась к печке, заглянула туда и опять всплеснула руками:
— Ну, так и есть! Ах, боже мой, как это случилось? Ещё недавно ничего не было, и вдруг откуда-то взялся этот жареный гусь! Ума не приложу, чудеса, да и только!
Добродушный хозяин расхохотался, подмигнул Бурачку и предложил выпить ещё чарочку за Совушку Мудрую Головушку, птицу умную да разумную, которая всё насквозь видит и врунов ненавидит.
Когда на другой день, плотно позавтракав остатками сытного ужина, Бурачок простился с гостеприимным домом, хозяин подмигнул жене и весело рассмеялся:
— Ох, как ни хитра ты, Каська, да не промах и кот Васька! Эк он тебя за твою жадность проучил. Видать, не простачок этот бравый мужичок!
Где зимуют лягушки?
Самое трудное время для наших животных — это зима с её холодами. Как от них спастись? Многие птицы улетают на юг, где морозов не бывает. Медведи всю зиму спят в своих берлогах. Ну, а лягушки?
Когда приходит осень, они ищут укромное местечко где-нибудь в пруду или болоте, забиваются глубоко в ил и засыпают на всю зиму. Иногда они даже промерзают и становятся твёрдыми, как ледышки. Но пригреет весной солнце, растопит лёд, и лягушки тоже отогреются, вылезут наружу и начнут свои концерты. Значит, лягушки приспособлены к нашей зиме, потому она для них и не страшна.
К чему ещё приспособлены, лягушки, кроме климата? Да к воде. Наверное, ты не раз видел, как лежит лягушка под её поверхностью, раскинув лапки,— так, что снаружи только нос и глаза. Лежит, носом дышит, а глазами вокруг посматривает — нет ли какой опасности. Увидит тебя, гребнёт перепончатыми лапами и спрячется на дне.
А есть ли что-нибудь общее у лягушки, крокодила и бегемота? На первый взгляд — ничего. Лягушка — маленькая, прыткая, и никому, кроме мух, не страшна. Крокодил — большой и зубастый, он ловкий охотник. Бегемот — огромный, неповоротливый и ест траву. Но все они живут в воде, любят лежать у её поверхности. Дышать им в это время надо? Надо. Смотреть надо? Надо. Поэтому у них над водой выступают только глаза и ноздри. Взгляни на картинку. Бегемот — совсем как большая лягушка, а крокодил похож на тощего бегемота.
И это потому, что все они приспособлены к жизни у поверхности воды. Учёные давно заметили: если разные животные ведут одинаковый образ жизни, то они становятся похожими друг на друга.
Подарок
Каждый раз, когда приближалась осень, начинались разговоры о том, что многое в природе устроено не так, как нам бы хотелось. Зима у нас длинная, затяжная, лето гораздо короче зимы, а осень проходит мгновенно и оставляет впечатление промелькнувшей за окном золотой птицы.
Разговоры наши любил слушать внук лесника Ваня Малявин, мальчик лет пятнадцати. Он часто приходил к нам в деревню из дедовской сторожки с Урженского озера и приносил то кошёлку белых грибов, то решето брусники, а то прибегал просто так — погостить у нас, послушать разговоры и почитать журнал «Вокруг света»...
Однажды Ваня принёс маленькую, выкопанную с корнем берёзу. Корни он обложил сырым мхом и обернул рогожей.
— Это вам,— сказал он и покраснел.— Подарок. Посадите её в деревянную кадку и поставьте в тёплой комнате — она всю зиму будет зелёная.
— Зачем ты её выкопал, чудак? — спросил Рувим.
— Вы же говорили, что вам жалко лета,— ответил Ваня.— Дед меня и надоумил. «Сбегай, говорит, на прошлогоднюю гарь, там берёзы-двухлетки растут, как трава,— проходу от них нет никакого. Выкопай и отнеси Руму Исаевичу (так дед называл Рувима). Он о лете беспокоится, вот и будет ему на студёную зиму летняя память. Оно, конечно, весело поглядеть на зелёный лист, когда во дворе снег валит как из мешка».
— Я не только о лете, я ещё больше об осени жалею,— сказал Рувим и потрогал тоненькие листья берёзы.
Мы принесли из сарая ящик, насыпали его доверху землёй и пересадили в него маленькую берёзу. Ящик поставили в самой светлой и тёплой комнате у окна, и через день опустившиеся ветви берёзы поднялись, вся она повеселела, и даже листья у неё уже шумели, когда сквозной ветер врывался в комнату и в сердцах хлопал дверью.
В саду поселилась осень, но листья нашей берёзы оставались зелёными и живыми. Горели тёмным пурпуром клёны и порозовел бересклет, ссыхался дикий виноград на беседке. Даже кое-где на берёзах в саду появились жёлтые пряди, как первая седина у ещё нестарого человека. Но берёза в комнате, казалось, всё молодела. Мы не замечали у неё никаких признаков увядания.
Как-то ночью пришёл первый заморозок. Он надышал холодом на стёкла в доме, и они запотели, посыпал зернистым инеем крыши, захрустел под ногами. Одни только звёзды как будто обрадовались первому морозу и сверкали гораздо ярче, чем в тёплые летние ночи. В эту ночь я проснулся от протяжного и приятного звука — пастуший рожок пел в темноте. За окнами едва заметно голубела заря.
Я оделся и вышел в сад. Резкий воздух обмыл лицо холодной водой — сон сразу прошёл. Разгорался рассвет. Синева на востоке сменилась багровой мглой, похожей на дым пожара. Мгла эта светлела, делалась всё прозрачнее, сквозь неё уже видны далёкие и нежные страны золотых и розовых облаков.
Ветра не было, но в саду всё падали и падали листья. Берёзы за одну эту ночь пожелтели до самых верхушек, и листья осыпались с них частым и печальным дождём.
Я вернулся в комнаты: в них было тепло, сонно. В бледном свете зари стояла в кадке маленькая берёза, и я вдруг заметил — почти вся она за эту ночь пожелтела, и несколько лимонных листьев уже лежало на полу.
Комнатная теплота не спасла берёзу. Через день она облетела вся, как будто не хотела отставать от своих взрослых подруг, осыпавшихся в холодных лесах, рощах, на сырых по осени просторных полянах.
Ваня Малявин, Рувим и все мы были огорчены. Мы уже свыклись с мыслью,
что в зимние снежные дни берёза будет зеленеть в комнатах, освещённых белым солнцем и багровым пламенем весёлых печей. Последняя память о лете исчезла.
Знакомый лесничий усмехнулся, когда мы рассказали ему о нашей попытке спасти зелёную листву на берёзе.
— Это закон,— сказал он.— Закон природы. Если бы деревья не сбрасывали на зиму листья, они бы погибли от многих вещей — от тяжести снега, который нарастал бы на листьях и ломал самые толстые ветки, и от того, что к осени в листве накапливалось бы много вредных для дерева солей, и, наконец, от того, что листья продолжали бы и среди зимы испарять влагу, а мёрзлая земля не давала бы её корням дерева, и дерево неизбежно погибло бы от зимней засухи, от жажды.
А дед Митрий, узнав об этой маленькой истории с берёзой, истолковал её по- своему.
— Ты, милок,— сказал он Рувиму,— поживи с моё, тогда и спорь. А то ты со мной ^ всё споришь, а видать, что умом пораскинуть у тебя ещё времени не хватило. Нам, старым, думать способнее. У нас заботы мало — вот и прикидываем, что к чему на земле притёсано и какое имеет объяснение. Взять, скажем, эту берёзу. Ты мне про лесничего не говори, я наперёд знаю всё, что он скажет... Ты про берёзу слушай. Между людьми есть дружба или нет? То-то что есть. А люди заносятся. Думают, что дружба им одним дадена, чванятся перед всяким живым существом. А дружба — она, брат, кругом, куда ни глянешь. Уж что говорить, корова с коровой дружит и зяблик с зябликом. Убей журавля, так журавлиха исчахнет, исплачется, места себе не найдёт. И у всякой травы и дерева тоже, надо быть, дружба иногда бывает. Как же твоей берёзе не облететь, когда все её товарки в лесах облетели? Какими глазами она весной на них взглянет, что скажет, когда они зимой исстрадались, а она грелась у печки в тепле, да в сытости, да в чистоте? Тоже совесть надо иметь.
— Ну, это ты, дед, загнул,— сказал Рувим.— С тобой не столкуешься.
Дед захихикал.
— Ослаб? — спросил он язвительно.— Сдаёшься? Ты со мной не заводись — бесполезное дело.
Дед ушёл, постукивая палкой, очень довольный, уверенный в том, что победил в этом споре нас всех, а заодно с нами и лесничего.
Берёзку мы высадили в сад, под забор, а её жёлтые листья собрали и засушили между страниц «Вокруг света».
Этим и кончилась наша попытка сохранить зимой память о лете.
(К. Паустовский)
Лёгкий хлеб
(Белорусская народная сказка)
Косил на лугу косарь. Устал и сел под кустом отдохнуть. Достал мешочек, развязал и начал хлеб жевать.
Выходит из лесу голодный волк. Видит — под кустом косарь сидит и ест что-то. Волк подошёл к нему и спрашивает:
— Ты что ешь, человече?
— Хлеб,— отвечает косарь.
— А он вкусный?
— Да ещё какой вкусный!
— Дай мне отведать.
— Что ж, отведай.
Отломил косарь кусок хлеба и дал волку.
Понравился волку хлеб. Он и говорит:
— Хотел бы я каждый день хлеб есть, но где мне его доставать? Подскажи, человече!
— Ладно,— говорит косарь,— научу тебя, где и как хлеб доставать.
И начал он волка поучать:
— Прежде всего надо землю вспахать...
— Тогда и хлеб будет?
— Нет, брат, постой. Потом надо землю взборонить...
— И можно есть хлеб? — замахал волк хвостом.
— Что ты, погоди. Прежде надо рожь посеять...
— Тогда и хлеб будет? — облизнулся волк.
— Нет ещё. Дождись, пока рожь взойдёт, холодную зиму перезимует, весной вырастет, потом зацветёт, потом начнёт колоситься, потом зреть...
— Ох,— вздохнул волк,— долго ж, однако, надо ждать! Но уж тогда я наемся хлеба вволю!..
— Где там наешься! — перебил его косарь.— Рано ещё. Сперва надо спелую рожь сжать, потом в снопы связать, снопы в копны поставить. Ветер их провеет, солнышко просушит, тогда вези на ток...
— И буду хлеб есть?
— Э, какой нетерпеливый! Надо сначала снопы обмолотить, зерно в мешки ссыпать, мешки на мельницу отвезти и муки намолоть...
— И всё?
— Нет, не всё. Надо муку в деже замесить и ждать, пока тесто взойдёт. Тогда в горячую печь садить.
— И спечётся хлеб?
— Да, спечётся хлеб. Вот тогда ты и наешься его,— закончил косарь поученье.
Задумался волк, почесал лапой затылок и говорит:
— Нет! Эта работа больно долгая да тяжёлая. Лучше посоветуй мне, человече, как полегче еду добывать.
— Ну что ж,— говорит косарь,— раз не хочешь тяжёлый хлеб есть, поешь лёгкий. Ступай на выгон, там конь пасётся.
Пришёл волк на выгон. Увидел коня.
— Конь, конь! Я тебя съем.
— Что ж,— говорит конь,— ешь. Только сперва сними с моих ног подковы, чтоб не ломать тебе зубы об них.
— И то правда,— согласился волк. Нагнулся он подковы снимать, а конь как ударит его копытом в зубы... Перекувыркнулся волк — и бежать.
Прибежал к реке. Видит — на берегу гуси пасутся. «А не съесть ли мне их?» — думает. Потом говорит:
— Гуси, гуси! Я вас съем.
— Что ж,— отвечают гуси,— ешь. Но сперва окажи нам перед смертью одну услугу.
— Какую?
— Спой нам, а мы послушаем.
— Это можно. Петь я мастер.
Сел волк на кочку, задрал голову и давай выть. А гуси крыльями хлоп-хлоп — поднялись и полетели.
Слез волк с кочки, поглядел вслед гусям и пошёл ни с чем.
Идёт и ругает себя последними словами: «Ну и дурень же я! Зачем согласился петь? Ну, теперь кого ни встречу — съем!»
Только он так подумал, глядь — идёт по дороге старый дед. Волк подбежал к нему:
— Дед, дед, я тебя съем!
— И зачем так спешить? — говорит дед.— Давай сперва табачку понюхаем.
— А он вкусный?
— Попробуй — узнаешь.
— Давай.
Достал дед из кармана кисет с табаком, сам понюхал и волку дал. Как нюхнул волк во весь дух, так весь кисет табаку и вдохнул. А потом как начал чихать на весь лес... Ничего от слёз не видит, всё чихает. Так чихал с час, пока весь табак не вычихал. Осмотрелся, а деда уж и след простыл.
Пошёл волк дальше. Идёт он, идёт, видит — на поле стадо овец пасётся, а пастух спит. Высмотрел волк в стаде самого лучшего барана, схватил его и говорит:
— Баран, баран, я тебя съем!
— Что ж,— говорит баран,— такова моя доля. Но чтобы долго тебе не мучиться да не ломать зубы об мои старые кости, стань лучше вон в той ложбинке
и раскрой рот, а я взбегу на горку, разгонюсь и сам влечу к тебе в рот.
— Спасибо за совет,— говорит волк.— Так мы и сделаем.
Стал он в ложбинке, открыл рот и ждёт. А баран взбежал на горку, разогнался и трах рогами волка по голове. Так искры из глаз у серого и посыпались, весь свет перед ним закружился!
Опамятовался волк, покрутил головой и рассуждает сам с собой:
— Съел я его или нет?
А тем временем косарь закончил работу и идёт домой. Услыхал он волчьи слова и говорит:
— Съесть-то не съел, да зато лёгкого хлеба отведал.
Как животные к холодам готовятся
Ветры-листодёры срывают с леса последние отрепья. Дождь.
Скучает на заборе мокрая ворона. Ей ведь тоже скоро в путь: летовавшие у нас серые вороны незаметно откочёвывают к югу, на их место также незаметно перемещаются вороны, родившиеся на севере. Выходит, и ворона птица перелётная. Там, на дальнем севере, ворона — первая прилётная, как у нас грач, и последняя отлётная.
Покончив с первым своим делом — раздеванием леса,— осень принимается за второе: студит и студит воду. Всё чаще по утрам лужи покрываются хрупким ледком. Как воздух, вода уже оскудела жизнью. Те цветы, что красовались в ней летом, давно уронили свои семена на дно, утянули под воду длинные свои цветоножки. Рыбы забиваются в ямы — ятови — зимовать там, где не замёрзает вода. Мягкий хвостатый тритон-харитон всё лето прожил в пруду, а теперь выполз из воды, пополз зимовать на суше, где-нибудь во мху под корнями. Льдом покрываются стоячие воды.
Стынет и на суше нежаркая кровь. Прячутся куда-то насекомые, мыши, пауки, многоножки. Забравшись в сухие ямы, переплетаются, застывают змеи. Забиваются в тину лягушки, прячутся за отставшую кору пней ящерки — обмирают там... Звери — кто одевается в тёплые шубки, кто набивает свои кладовки в норах, кто устраивает себе берлогу. Готовятся...
В осеннее ненастье семь погод на дворе: сеет, веет, крушит, мутит, рвёт и льёт и снизу метёт.
В лесу каждый готовится к зиме по- своему.
Кому положено, улетел от голода и холода на крыльях.
Кто остался — торопится набить свои кладовые, заготовляет запасы пищи впрок.
Особенно усердно таскают её короткохвостые мышки-полёвки. Многие из них вырыли себе зимние норы прямо в стогах и под хлебными скирдами и каждую ночь воруют зерно.
К норе ведёт пять или шесть дорожек, каждая дорожка — в свой вход.
Под землёй — спальня и несколько кладовых.
Зимой полёвки собираются спать только в самые сильные морозы. Поэтому они делают большие запасы хлеба. В некоторых норах собрано уже по четыре-пять килограммов отборного зерна.
Белка отвела под кладовую одно из своих круглых гнёзд на деревьях. Там у неё сложены лесные орешки и шишки. Кроме того, белка собрала грибы — маслята и берёзовики. Их она насадила на обломанные сучочки сосен и сушит впрок. Зимой она будет бродить по ветвям деревьев и подкрепляться сушёными грибами.
А многие звери так никаких особых кладовых не устраивают. Они сами себе кладовые. Просто наедятся хорошенько за осенние месяцы, станут толстые-претолстые, жирные- прежирные — и всё тут. Жир ведь тоже запас пищи.
Так устраиваются медведь, барсук, летучие мыши и все другие зверьки, что крепко спят всю зиму. Набьют брюхо потуже — и на боковую.
Да ещё и греет их жир: он холода не пропускает.
(В. Бианки)
Барсучий нос
Озеро около берегов было засыпано ворохами жёлтых листьев. Их было так много, что мы не могли ловить рыбу. Лески ложились на листья и не тонули.
Приходилось выезжать на старом челне на середину озера, где доцветали кувшинки и голубая вода казалась чёрной, как дёготь.
Там мы ловили разноцветных окуней. Они бились и сверкали в траве, как сказочные японские петухи. Мы вытаскивали оловянную плотву и ершей с глазами, похожими на две маленькие луны. Щуки ляскали на нас мелкими, как иглы, зубами.
Стояла осень в солнце и туманах. Сквозь облетевшие леса были видны далёкие облака и синий густой воздух. По ночам в зарослях вокруг нас шевелились и дрожали низкие звёзды.
У нас на стоянке горел костёр. Мы жгли его весь день и ночь напролёт, чтобы отгонять волков,— они тихо выли по дальним берегам озера. Их беспокоили дым костра и весёлые человеческие крики.
Мы были уверены, что огонь пугает зверей, но однажды вечером в траве
С нами был маленький мальчик. Ему было всего девять лет, но он хорошо переносил ночёвки в лесу и холод осенних рассветов. Гораздо лучше нас, взрослых, он всё замечал и рассказывал.
Он был выдумщик, но мы, взрослые, очень любили его выдумки. Мы никак не могли, да и не хотели доказывать ему, что он говорит неправду. Каждый день он придумывал что-нибудь новое: то он слышал, как шептались рыбы, то видел, как муравьи устроили себе паром через ручей из сосновой коры и паутины.
Мы делали вид, что верим ему.
Всё, что окружало нас, казалось необыкновенным: и поздняя луна, блиставшая над чёрными озёрами, и высокие облака, похожие на горы розового снега, и даже привычный морской шум высоких сосен.
Мальчик первый услышал фырканье зверя и зашипел на нас, чтобы мы
замолчали. Мы притихли. Мы старались даже не дышать, хотя рука невольно тянулась к двустволке,— кто знает, что это мог быть за зверь?
Через полчаса зверь высунул из травы мокрый чёрный нос, похожий на свиной пятачок. Нос долго нюхал воздух и дрожал от жадности. Потом из травы показалась острая морда с чёрными пронзительными глазками. Наконец показалась полосатая шкурка.
Из зарослей вылез маленький барсук. Он поджал лапу и внимательно посмотрел на меня. Потом он брезгливо фыркнул и сделал шаг к картошке.
Она жарилась и шипела, разбрызгивая кипящее сало. Мне хотелось крикнуть зверьку, что он обожжётся, но я опоздал — барсук прыгнул к сковородке и сунул в неё нос.
Запахло палёной кожей. Барсук взвизгнул и с отчаянным воплем бросился обратно в траву. Он бежал и голосил на весь лес, ломал кусты и плевался от негодования и боли.
На озере и в лесу началось смятение. Без времени заорали испуганные лягушки, всполошились птицы, и у самого берега, как пушечный выстрел, ударила пудовая Щука.
Утром мальчик разбудил меня и рассказал, что он сам только что видел, как барсук лечит свой обожжённый нос. Я не поверил.
Я сел у костра и спросонок слушал утренние голоса птиц. Вдали посвистывали белохвостые кулики, крякали утки, курлыкали журавли на сухих болотах — мшарах, плескались рыбы, тихо ворковали горлинки. Мне не хотелось двигаться.
Мальчик тянул меня за руку. Он обиделся. Он хотел доказать мне, что он не соврал. Он звал меня пойти посмотреть, как лечится барсук.
Я нехотя согласился. Мы осторожно пробрались в чащу, и среди зарослей вереска я увидел гнилой сосновый пень. От него тянуло грибами и йодом.
Около пня, спиной к нам, стоял барсук.
Он расковырял пень и засунул в середину пня, в мокрую и холодную труху, обожжённый нос.
Он стоял неподвижно и холодил свой несчастный нос, а вокруг бегал и фыркал другой маленький барсучок. Он волновался и толкал нашего барсука носом в живот. Наш барсук рычал на него и лягался задними пушистыми лапами.
Потом он сел и заплакал. Он смотрел на нас круглыми и мокрыми глазами, стонал и облизывал своим шершавым языком больной нос. Он как будто просил о помощи, но мы ничем не могли ему помочь.
Через год я встретил на берегах этого озера барсука со шрамом на носу. Он сидел у воды и старался поймать лапой гремящих, как жесть, стрекоз. Я помахал ему рукой, но он сердито чихнул в мою сторону и спрятался в зарослях брусники.
С тех пор я его больше не видел.
(К. Паустовский)
Длиннохвостые разбойники
Это было в самом начале весны.
В лесу под деревьями ещё лежал снег, но зато на открытых местах уже темнели первые проталины.
Древесные почки начали надуваться, и от этого ветки кустов и деревьев казались не такими голыми, как зимой, а чуть-чуть мохнатыми. Кругом в вершинах деревьев на разные голоса распевали овсянки, синицы, и где-то вдали отбивал барабанную дробь лесной барабанщик — дятел.
Мы с сыном шли по тропинке, прислушиваясь к голосам весеннего леса. Вдруг слышим — впереди нас застрекотали сороки, да тревожно так, словно что-то заприметили. Вышли мы из-за кустов на лужайку. Смотрим — и понять ничего не можем, что там происходит. По лужку взад-вперёд мечется заяц, а около него — две сороки, то взлетят, то на землю сядут. Заяц на них так и наскакивает. Только какая-нибудь близко подлетит, он — прыг — прямо к ней, норовит передними лапами ударить.
Отлетит сорока, а вторая уже сзади подлетает. Обернётся заяц и на ту бросится. Глядим мы и никак не разберём, кто же на кого нападает.
Стали подходить ближе. Заметил нас заяц и поскакал в лес. Сороки тоже прочь полетели. Летят, а сами стрекочут: видно, очень не хочется им улетать.
Подошли мы к тому месту, где сороки с зайцем дрались. Вдруг видим — прямо под ногами лежит в ямке маленький серый комочек.
Да ведь это зайчонок! Совсем крошечный, только недавно родился.
Тут мы и поняли, почему заяц на сорок нападал. Это зайчиха своего детёныша так храбро защищала. Значит, неверно говорят, что заяц — трусишка.
Взяли мы зайчонка, отнесли в ближайшие кусты, куда зайчиха только что ускакала, и посадили под самый кустик.
Мать его там непременно найдёт. Звери постоянно своим же следом назад возвращаются. Побежит зайчиха обратно и наткнётся на него. А сорокам зайчонка в кустах ни за что не найти.
Вышли мы обратно на лужайку. Глядим — сороки уж опять на том же месте вертятся. Прыгают, к земле приглядываются, зайчонка ищут. Вот ведь какие! Разбойники, да и только.
(Г. Скребицкий)
Лев и собачка
В Лондоне показывали диких зверей и за смотренье брали деньгами или собаками и кошками на корм диким зверям.
Одному человеку захотелось поглядеть зверей; он ухватил на улице собачонку и принёс её в зверинец. Его пустили смотреть, а собачонку взяли и бросили в клетку ко льву на съеденье.
Собачка поджала хвост и прижалась в угол клетки. Лев подошёл к ней и понюхал ее.
Собачка легла на спину, подняла лапки и стала махать хвостиком.
Лев тронул её лапой и перевернул.
Собачка вскочила и стала перед львом на задние лапки.
Лев смотрел на собачку, поворачивал голову со стороны в сторону и не трогал её.
Когда хозяин бросил льву мяса, лев оторвал кусок и оставил собачке.
Вечером, когда лев лёг спать, собачка легла подле него и положила свою голову ему на лапу.
С тех' пор собачка жила в одной клетке со львом. Лев не трогал её, ел корм, спал с ней вместе, а иногда играл с ней.
Один раз барин пришёл в зверинец и узнал свою собачку; он сказал, что собачка его собственная, и попросил хозяина зверинца отдать её ему. Хозяин хотел отдать, но, как только стали звать собачку, чтобы взять её из клетки, лев ощетинился и зарычал.
Так прожили лев и собачка целый год в одной клетке.
Через год собачка заболела и издохла. Лев перестал есть, и всё нюхал, лизал собачку и трогал её лапой.
Когда он понял, что она умерла, он вдруг вспрыгнул, ощетинился, стал хлестать себя хвостом по бокам, бросился на стену клетки и стал грызть засовы и пол.
Целый день он бился, метался по клетке и ревел, потом лёг подле мёртвой собачки и затих. Хозяин хотел унести мёртвую собачку, но лев никого не подпускал к ней.
Хозяин думал, что лев забудет своё горе, если ему дать другую собачку, и пустил к нему в клетку живую собаку; но лев тотчас разорвал её на куски. Потом он обнял своими лапами мёртвую собачку и так лежал пять дней.
На шестой день лев умер.
(Л. Толстой)
Нефритовый император и двенадцать животных
(Китайская легенда)
Нефритовый император правил небесами и всем, что находилось на небесах, но он никогда не спускался на землю, поэтому его интересовал внешний вид всех земных существ. Однажды он вызвал своего главного советника.
— Я много лет правлю небесами,— сказал император,— но я никогда не видел этих странных животных. Как они выглядят? Я хотел бы узнать их характерные черты и свойства. Мне бы хотелось увидеть, как они передвигаются, и услышать звуки, которые они издают. Насколько они умны и как они помогают людям?
Советник сообщил, что на земле тысячи различных существ. Одни из них бегают, другие летают, третьи ползают. Понадобится много месяцев, чтобы собрать всех земных существ. Неужели государю хочется увидеть их всех?
— Нет, я не намерен тратить так много времени. Отбери двенадцать самых интересных животных и доставь ко мне, чтобы я смог распределить их по цвету и форме.
Советник перебрал в уме всех животных, которых знал, и решил позвать крысу, но попросил её передать приглашение ещё и её другу коту. Он отправил приглашения также быку, тигру, кролику, дракону, змее, лошади, барану, обезьяне, петуху и собаке и велел им предстать перед императором в шесть часов утра на следующий день.
Крысе очень польстило это приглашение, она тут же отправилась передать хорошие новости коту. Кот тоже обрадовался, но встревожился, что может проспать, поэтому взял с крысы обещание вовремя разбудить его. Всю ночь крыса размышляла
о том, какой кот симпатичный и лоснящийся и какой уродливой она будет выглядеть по сравнению с ним. И пришла к выводу, что единственный способ сделать так, чтобы вся похвала не досталась коту,— это не будить его утром.
В шесть часов утра одиннадцать животных выстроились перед Нефритовым императором, который принялся не спеша рассматривать их. Дойдя до последнего животного, он повернулся к советнику:
— Все животные интересные, но почему их только одиннадцать?
Советник не смог ответить и тут же послал слугу на землю, приказав ему доставить на небеса первое же животное, которое он встретит на земле. Слуга опустился на сельскую дорогу и увидел крестьянина, который нёс на рынок свинью.
— Прошу тебя, остановись,— взмолился слуга.— Мне нужна твоя свинья. Нефритовый император желает немедленно увидеть это существо. Подумай о великой чести — ведь твоя свинья предстанет перед правителем небес.
Крестьянин оценил слова слуги и отдал ему свинью, которую слуга и доставил на небо.
А тем временем крыса, испугавшись, что останется незамеченной, запрыгнула на спину быка и принялась играть на флейте. Императору так понравилось это необычное животное, что он отдал ему первое место. Второе место император отдал быку — ведь тот был настолько великодушен, что позволил крысе сидеть на его спине. Тигр за свой храбрый вид получил третье место, а кролику за его нежный белый мех досталось четвёртое место. Император решил, что дракон выглядит как мощная змея с лапами, и поставил его на пятое место. Змея за своё гибкое туловище получила шестое место, лошадь — седьмое за элегантную осанку, а баран — восьмое за сильные рога.
Проворной и непоседливой обезьяне досталось девятое место, петуху за красивые перья — десятое, а бдительной сторожевой собаке — одиннадцатое. Свинья стояла в конце: она, возможно, была и не так интересна, как другие животные, но всё же попала на небеса и поэтому была удостоена последнего места.
Когда церемония завершилась, во дворец вбежал кот и стал умолять императора оценить и его, однако было слишком поздно: император уже выбрал
Лиса и заяц
(Русская народная сказка)
Жили-были лиса да заяц. У лисы была избёнка ледяная, у зайца — лубяная.
Пришла весна-красна — у лисы избёнка растаяла, а у зайца стоит по-старому.
Вот лиса и попросилась у него переночевать, да его из избёнки и выгнала. Идёт дорогой зайчик, плачет. Ему навстречу собака:
— Тяф, тяф, тяф! Что, зайчик, плачешь?
— Как мне не плакать? Была у меня избёнка лубяная, а у лисы ледяная. Попросилась она ко мне ночевать, да меня и выгнала.
— Не плачь, зайчик! Я твоему горю помогу.
Подошли они к избёнке. Собака забрехала:
— Тяф, тяф, тяф! Поди, лиса, вон!
А лиса им с печи:
— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам!
Собака испугалась и убежала.
Зайчик опять идёт дорогой, плачет. Ему навстречу медведь:
— О чём, зайчик, плачешь?
— Как мне не плакать? Была у меня избёнка лубяная, а у лисы ледяная. Попросилась она ночевать, да меня и выгнала.
— Не плачь, я твоему горю помогу.
— Нет, не поможешь. Собака гнала — не выгнала, и тебе не выгнать.
— Нет, выгоню!
Подошли они к избёнке. Медведь как закричит:
— Поди, лиса, вон!
А лиса им с печи:
— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам!
Медведь испугался и убежал.
Идёт опять зайчик. Ему навстречу бык:
— Что, зайчик, плачешь?
— Как мне не плакать? Была у меня
избёнка лубяная, а у лисы ледяная. Попросилась она ночевать, да меня и вы-
— Пойдём, я твоему горю помогу.
— Нет, бык, не поможешь. Собака гнала — не выгнала, медведь гнал — не выгнал, и тебе не выгнать.
— Нет, выгоню!
Подошли они к избёнке. Бык как заревел:
— Поди, лиса, вон!
А лиса им с печи:
— Как выскочу, как выпрыгну, пойдут клочки по закоулочкам!
Бык испугался и убежал.
Идёт опять зайчик дорогой, плачет пуще прежнего. Ему навстречу петух с косой:
— Ку-ка-ре-ку! О чём, зайчик, плачешь?
— Как мне не плакать? Была у меня избёнка лубяная, а у лисы ледяная. Попросилась она ночевать, да меня и выгнала.
— Пойдём, я твоему горю помогу.
— Нет, петух, не поможешь. Собака гнала — не выгнала, медведь гнал — не выгнал, бык гнал — не выгнал, и тебе никогда не выгнать.
— Нет, выгоню!
Подошли они к избёнке. Петух лапами затопал, крыльями забил:
— Ку-ка-ре-ку! Иду на пятах,
Несу косу на плечах,
Хочу лису посёчи,
Слезай, лиса, с печи,
Поди, лиса, вон!
Лиса услыхала, испугалась и говорит:
— Обуваюсь...
Петух опять:
— Ку-ка-ре-ку! Иду на пятах,
Несу косу на плечах,
Хочу лису посёчи,
Слезай, лиса, с печи,
Поди, лиса, вон!
Лиса опять говорит:
— Одеваюсь...
Петух в третий раз:
— Ку-ка-ре-ку! Иду на пятах,
Несу косу на плечах,
Хочу лису посёчи,
Слезай, лиса, с печи,
Поди, лиса, вон!
Лиса без памяти выбежала, петух её тут и зарубил косой.
И стали они с зайчиком жить- поживать в лубяной избёнке.
Зимовье зверей
(Русская народная сказка)
Шёл бык лесом, попадается ему навстречу баран.
— Куда, баран, идёшь? — спросил бык.
— От зимы лета ищу,— говорит баран.
— Пойдём со мною!
Вот пошли вместе, попадается им навстречу свинья.
— Куда, свинья, идёшь? — спросил бык.
— От зимы лета ищу,— отвечает свинья.
— Иди с нами.
Пошли втроём дальше, навстречу им гусь.
— Куда, гусь, идёшь? — спрашивает бык.
— От зимы лета ищу,— отвечает гусь.
— Ну, иди за нами!
Вот гусь и пошёл за ними. Идут, а навстречу им петух.
— Куда, петух, идёшь? — спросил бык.
— От зимы лета ищу,— отвечает петух.
— Иди за нами!
Вот они идут путём-дорогою и разговаривают промеж себя:
— Как же, братцы-товарищи! Время подходит холодное, где тепла искать?
Бык и сказывает:
— Ну, давайте избу строить, а то, чего доброго, и впрямь зимою замёрзнем.
Баран говорит:
— У меня шуба тепла — вишь, какая шерсть! Я и так перезимую.
Свинья говорит:
— А по мне хоть какие морозы — я не боюсь: зароюсь в землю и без избы прозимую.
Гусь говорит:
— А я сяду в середину ели, одно крыло постелю, а другим оденусь, меня никакой холод не возьмёт; я и так прозимую.
Петух говорит:
— А разве у меня нет своих крыльев? И я прозимую!
Бык видит — дело плохо, надо одному хлопотать.
— Ну,— говорит,— вы как хотите, а я стану избу строить.
Выстроил себе избушку и живёт в ней. Вот пришла зима холодная, стали пробирать морозы. Баран просится у быка:
— Пусти, брат, погреться.
— Нет, баран, у тебя шуба теплая — ты и так перезимуешь. Не пущу!
— А коли не пустишь, то я разбегусь и вышибу из твоей избы бревно — тебе же будет холоднее.
Бык думал-думал: «Дай пущу, а то, пожалуй, и меня заморозит»,— и пустил барана.
Вот и свинья прозябла, пришла к быку:
— Пусти, брат, погреться.
— Нет, не пущу! Ты в землю зароешься и так перезимуешь.
— А не пустишь, так я рылом все столбы подрою да твою избу сворочу.
Делать нечего, надо пустить. Пустил и свинью.
Тут пришли к быку гусь и петух:
— Пусти, брат, к себе погреться.
— Нет, не пущу! У вас по два крыла: одно постелешь, другим оденешься — так и прозимуете!
— А не пустишь,— говорит гусь,— так я весь мох из твоих стен повыщиплю, тебе же холоднее будет.
— Не пустишь? — говорит петух.— Так я взлечу на чердак, всю землю с потолка сгребу, тебе же холоднее будет.
Что делать быку? Пустил жить к себе и гуся с петухом.
Вот живут они себе в избушке. Отогрелся в тепле петух и начал песенки распевать.
Услыхала лиса, что петух песенки распевает, захотелось ей петушиным мясом полакомиться, да как достать его? Лиса поднялась на хитрости, отправилась к медведю да волку и сказала:
— Ну, любезные куманьки! Я нашла для всех поживу: для тебя, медведь,— быка, для тебя, волк,— барана, а для себя — петуха.
— Хорошо, кумушка! — говорят медведь и волк.— Мы твоих услуг никогда не забудем. Пойдём же приколем да поедим!
Лиса привела их к избушке. Медведь говорит волку:
— Иди ты вперёд!
А волк кричит:
— Нет, ты посильнее меня, иди ты вперёд!
Ладно, пошёл медведь; только что в двери — бык наклонил голову и припёр его рогами к стенке. А баран разбежался, да как бацнет медведя в бок — и сшиб его с ног. А свинья рвёт и мечет в клочья. А гусь подлетел — глаза щиплет. А петух сидит на брусу и кричит:
— Подайте сюда, подайте сюда!
Волк с лисой услыхали крик — да бежать!
Вот медведь рвался, рвался, насилу вырвался, догнал волка и рассказывает:
— Ну, что было мне!.. Этакого страху отродясь не видывал. Только что вошёл я в избу, откуда ни возьмись, баба с ухватом на меня... Так к стене и прижала! Набежало народу пропасть: кто бьёт, кто рвёт, кто шилом в глаза колет. А ещё один на брусу сидел да всё кричал: подайте сюда, подайте сюда! Ну, если б подали к нему, кажись бы, и смерть была.
Рекомендуем посмотреть:
Стихи про осень для детей 5, 6 лет
Рассказы про осень для школьников
Нет комментариев. Ваш будет первым!